Вот девченка и брела сейчас с босыми ногами, и ножки ее побагровели и посинели от холода. В кармашке ее старого передника лежало несколько пачек серных спичек, и одну пачку она держала в руке. За весь сей день она не продала ни одной спички, и ей не подали ни гроша. Она брела голодная и продрогшая и так исстрадалась, бедняжка!
Снежинки садились на ее длинноватые белокурые локоны, прекрасно рассыпавшиеся по плечам, но она, право же, и не подозревала о том, что они красивы. Изо всех окон лился свет, на улице смачно пахло жареным гусем — ведь был канун Нового года. Вот о чем она задумывалась!
В конце концов девченка отыскала уголок за выступом дома. Здесь она села и съежилась, поджав под себя ножки. Но ей стало еще холоднее, а возвратиться домой она не смела: ей ведь не удалось реализовать ни одной спички, она не выручила ни гроша, а она знала, что за это отец прибьет ее; к тому же, задумывалась она, дома тоже холодно; они живут на чердаке, где гуляет ветер, хотя наибольшие щели в стенках и заткнуты травой и тряпками.
Ручонки ее совершенно закоченели. Ах, вроде бы их согрел огонек малеханькой спички! Если б только она посмела вынуть спичку, чиркнуть ею о стенку и погреть пальцы! Девченка неуверенно растянула одну спичку и… чирк! Как спичка вспыхнула, как ярко она загорелась! Девченка прикрыла ее рукою, и спичка стала пылать ровненьким светлым пламенем, точно крошечная свечечка.
Умопомрачительная свечка! Девченке почудилось, как будто она посиживает перед большой стальной печью с блестящими медными шариками и заслонками. Как славно пылает в ней огнь, каким теплом от него веет! Но что это? Девченка протянула ноги к огню, чтоб погреть их, — и вдруг… пламя погасло, печка пропала, а в руке у девченки осталась обгорелая спичка.
Она чиркнула очередной спичкой, спичка загорелась, засветилась, и когда ее блик свалился на стенку, стенка стала прозрачной, как кисея. Девченка увидела впереди себя комнату, а в пей стол, покрытый белой скатертью и уставленный дорогим фарфором; на столе, распространяя расчудесный запах, стояло блюдо с жареным гусем, начиненным черносливом и яблоками! И всего чудеснее было то, что гусь вдруг спрыгнул со стола и, как был, с вилкой и ножиком в спине, вперевалку заковылял по полу. Он шел прямо к бедной девченке, но… спичка погасла, и перед бедняжкой опять встала непроницаемая, прохладная, сырая стенка.
